Мама

Ванятка проснулся утром от того, что за стеной в задней услышал приглушенные голоса. Прислушавшись, он узнал бас отца, а другой голос был до боли знаком – очень похож на мамин. Вцепившись своими ручонками в спинку кровати, Ванятка осторожно спустился на пол. Ему недавно исполнилось всего четыре года, поэтому высокая взрослая кровать для него была велика. Коснувшись босыми ногами прохладных крашеных половиц, зашлепал к двери. Прижавшись ухом к косяку, Ванятка стал тихонько слушать, всматриваясь в узенькую щелку приоткрытой двери. С отцом разговаривала тетя Лена – мамина родная сестра. Она стояла у двери, прислонившись к печке. На голове у нее был повязан черный платок, и она то и дело смахивала со щек слезы. Ванятке было интересно, что это у тети Лены такое случилось. Сам он плакал не часто, только по особым случаям, так как старался руководствоваться принципом - настоящие мужики никогда не плачут.

И Ванятка внимательно прислушался к разговору. 
— Прости Егор, но своих двое, да и дел невпроворот. Не поспею я за хозяйством на два дома. Да и за Ваняткой еще догляд нужен — с горечью высказывалась тетя Лена.
— Да я все понимаю, — тяжело произнес отец. — Что ж теперь поделать…  Да хозяйство-то ладно… Ванятке без матери первое время тяжко будет. Да и как ему сказать, что мать умерла – ума не приложу. Как гляну на него, так сердце и рвется.
Не осознавая до конца смысл слова «умерла», но интуитивно чувствуя весь его ужас, Ванятка толкнул дверь и вбежал в комнату. Он уставился на отца широко раскрытыми глазами, в которых застыл немой вопрос. Егор испугано вздрогнул, а Елена, прикрыв рот рукой, перестала вытирать слезы, которые закапали с удвоенной силой.
— Пап, почему мама умерла? — спросил Ванятка и тут же понял, что боится и не хочет слышать ответ отца.
— Сын, мама не умерла, — спешно заговорил Егор, стремясь опередить следующий вопрос Ванятки, — Просто она не придет больше домой. Она уехала далеко-далеко. Так далеко, что туда нельзя дойти и оттуда нельзя приехать.

Ванятка помнил смутно, как его полусонного одевала тетя Лена. Из той ночи в памяти осталось жесткое, почерневшее лицо отца с красными, воспаленными глазами. Запомнил он, как мама, бледная и изможденная, крепко обняла его и прижавшись мокрой щекой, поцеловала холодными бескровными губами. Потом отец и какая-то женщина в белом халате увели маму из дома, а его, взяв на руки, забрала к себе тетя Лена. Ванятка прожил у нее почти неделю. Ему конечно было весело с Мишкой и Витькой – сыновьями тети Лены, но Ванятке очень хотелось домой – к маме. Наконец, вчера его привели домой. Дома было прибрано и чисто, но воздух в доме был незнакомый. Стылый. Пустой.

Ванятка побежал в комнату, но мамы не было. Кровать, на которой она в последнее время лежала, была аккуратно заправлена.
— Пап, а где мама? — спросил он, выйдя из комнаты.
Услышав вопрос сына, Егор дернулся, будто от удара кнута, сухо сглотнув и с силой разлепив губы, на секунду замер. Потом взяв его на руки, присел по-старчески медленно на лавку и усадил Ванятку себе на колени. Отвернувшись в сторону, он долго молчал, обдумывая и подбирая слова, которые бы мог понять ребенок, но это ему никак не удавалось. И Егор решил пока до поры ничего не говорить.
— Понимаешь сын, — начал он, с мучительным трудом вытаскивая из себя нужные на этот момент слова, — мама еще не скоро приедет домой. Мы с тобой должны набраться терпения и научиться ждать.
Немного поразмыслив, Ванятка задал вопрос:
— Мама за что-то на меня обиделась?
— Что ты… Разве может мама на тебя обижаться! Она тебя очень любит — обняв и прижав крепко к себе, успокоил его отец.
— А если я себя буду слушаться, она вернется быстрее? — спросил Ванятка, внимательно заглядывая в лицо отцу.
Увидев перед собой широко раскрытые и серьезные глаза сына, Егор осекся. Его сердце  заныло от нестерпимой душевной боли, а язык присох к небу и он, отвернувшись, соврал:
— Конечно быстрее.
И Ванятка ждал. Прошло, по его мнению, уже много дней, а мама все не возвращалась. По утрам, а иногда и по вечерам, приходила тетя Лена справиться по хозяйству, прибраться. Отец часто, до поздней ночи, задерживался на работе, началась горячая страда – уборочная, и он дневал и ночевал в поле за баранкой комбайна. Несколько раз отец брал Ванятку с собой, где он целый день сидел с отцом в кабине, обедал в полевой кухне вместе с комбайнерами, а ближе к ночи, уставший и чумазый, под грохот комбайна засыпал рядом с сиденьем на пропитанной и пропахшей мазутом фуфайке.
Просыпаясь утром уже дома, он первым делом бежал к маминой кровати, изо всех сил надеясь, что мама наконец вернулась. Но ее все не было.

Ванятке смысл слова «далеко» был еще не совсем понятным. Он часто смотрел на горизонт, на покрытые густым лесом в синеватой дымке высокие холмы; смотрел на желтеющие в знойном мареве просторные поля. Ему, большую часть времени, проводившему вблизи дома, все, что было за селом, казалось очень далеко, а то что на горизонте и за ним – просто не досягаемым. Но Ванятка твердо решил идти за мамой, как бы далеко, по его мнению, она не находилась. 

На следующее утро проснувшись, он нашел как всегда на столе накрытый белым платком свой завтрак – крынку с молоком, миску с еще теплой пшенной кашей, несколько пышек. Ванятка основательно подкрепился, так как идти по его предположениям надо будет далеко, к тому же, мама всегда огорчалась, когда он плохо ел. После этого Ванятка достав из своего укромного места две конфеты, сунул их в карман. Эти конфеты ему накануне дала соседка, но Ванятка постарался поспешно спрятать этот гостинец, несмотря на то, что очень хотел их съесть. Он оставил их для мамы. Плотно прикрыв за собой все двери в доме, Ванятка тронулся в путь.

Выйдя за двор, он увидел, как ему навстречу ленивой трусцой вышла соседская дворняга, дремавшая под громадным, темно-зеленым лопухом в тени старого амбара. Ткнувшись влажным и холодным носом в руки Ванятки, она вяло завиляла хвостом.

— Нету у меня ничего сегодня Трезор, — сказал Ванятка, погладив пса по голове, - Я сейчас иду за мамой, поэтому нечем тебя угостить. Немного поразмыслив, он вытащил из кармана одну конфету и развернув фантик, сунул ее в пасть Трезору.
— А другую не дам – это для мамы, — заглядывая в глаза собаке, сказал Ванятка, и похлопав ее по спине, пошел дальше.

Солнце уже набрало силу и щедро светило с безоблачной высоты, понудив всю живность искать спасения в тени от его палящих лучей. Лишь куры сонно барахтались в дорожной пыли да лениво тявкала где-то собака, силясь хоть как-то нести свою службу.

В это время, шлепая босиком по горячей от солнца земле, Ванятка думал, что скажет маме при встрече.

— Вот она удивится, когда я к ней приду один, как совсем большой. А потом скажу – «Мама, пойдем домой, я за тобой пришел», — представляя в мыслях эту встречу, вслух рассуждал Ванятка.  

Он уже почти вышел за деревню, когда ему на встречу попалась бабушка Дуня, проживавшая от них через два дома. Опираясь на клюку она, грузно печатая каждый шаг, тащила за плечами увесистую сумку. Сердито сведя брови, бабка вполголоса ворчала, жалуясь неизвестно кому на свою старость и немощность. Увидев Ванятку, лицо ее расправилось и рот растянулся в тихой улыбке.
— Далеко направился постреленок? — спросила она Ванятку и решив воспользоваться нежданной передышкой, сбросила с плеча сумку, прислонив ее к придорожному столбу.
—  Я за мамой иду, — серьезно ответил Ванятка.
— Ох не надо родимый, ох не ходи за мамой, — испуганно заохала бабка, — Иди домой скоренько.
— Почему? — искренне изумился Ванятка, — Не бойся бабушка, я уже большой, не потеряюсь. И Ванятка важно вышагивая двинулся дальше. А бабка, позабыв про усталость и сумку у столба, чуть ли не бегом кинулась в деревню, охая и причитая на ходу.

Выйдя за деревню, Ванятка зашагал через желтеющее поле по грунтовой дороге, с обеих сторон которую обступала еще не убранная пшеница. Дорожная пыль, перемолотая колесами машин, словно вода мягко и тепло перетекала между пальцев босых ног. Где-то неподалеку слышался незатейливый переклик перепелок под нескончаемую трескотню кузнечиков. Пройдя довольно приличное расстояние, Ванятка с каждым шагом испуганно оглядывался по сторонам. Наконец он остановился, осознав, что забрел уже далеко и устал, вдобавок еще и заблудился. Он вдруг оробел и ему стало страшно, одиноко, и очень захотелось домой. Постояв немного, он почувствовал, как защипало глаза и закапали слезы. И не смотря на свой принцип, Ванятка уже не сдерживаясь заревел в голос.
— Мама! — негромко позвал он, размазывая кулачками слезы вперемешку с пылью по лицу.
— Мама! Ты где?! — уже громче крикнул Ванятка. Он стоял и ревел во весь голос и не мог понять, почему мама не отвечает. Неужели она не видит, как ему страшно и плохо. Раньше, если Ванятка просыпался среди ночи и звал маму, она всегда оказывалась рядом. Она брала его на руки и Ванятка ничего в этот момент не боялся, ему было спокойно и тепло. А сейчас ее почему-то нет.
— Мама! Я пришел! Ты где?! — закричал сквозь слезы Ванятка. Вдруг ветер донес до него знакомый голос. Ванятка перестал плакать и прислушался.
— Ваня-а-а! Ванюша-а-а! Сыно-о-о-к! — снова донеслось до него уже ближе. Это был мамин голос и так его называла только мама.
— Мама! — громко крикнул Ванятка.
Вдруг он увидел, как по дороге к нему бежит тетя Лена. В руке у нее мотался снятый с головы платок, и ее распустившаяся коса неистово развевалась на бегу. 

Сергей Памин