Прощай, Степаныч!

Александр Степанович Лузгин - человек с редкими человеческими качествами.

Позвонили и сказали, как ударили: умер Александр Степанович Лузгин. Как умер? Ведь только каких-то три недели тому умерла его супруга. Не может же горе, как бомба в одну и ту же воронку, падать в одну и ту же семью!? Оказывается, упала, не оставив никакой надежды на ошибку. Степаныч умер…Пережив смерть жены, свое зараженье-пораженье, пройдя через реанимационные мучения, все вытерпев и вынеся, он уже готовился к выписке. И вот…

Сказать, что Степаныч БЫЛ хорошим человеком – значит ничего не сказать. Он был человеком с редкими человеческими качествами. Спокойный, уравновешенный, вдумчивый, понимающий, сопереживающий, неравнодушный…  

Он как будто бы был произведен на этот свет для творения добра, для доказательства высоких морали и нравственности не только внутри себя, но и в человеке вообще. Он никогда не кичился своими должностями и званиями министра, председателя Госкомитета, профессорством, докторством. Не пользовался корыстно своим местом в жизни, не заискивал, как некоторые его сменщики, добиваясь должностей, не либезил, и не юродствовал перед местными вершителями. Он мог очень тактично и профессионально «разложить» на части какого-нибудь радикального национала, чтобы другим неповадно было «светить» себя на публике «защитой» прав меньшинств. Он не командовал газетами, когда был министром печати, а всеми своими должностными силами помогал им выжить и сохраниться. Только он один знал где и как можно достать бумагу, типографскую краску, свинец для линотипов. Это потом уже, после него, должность министра печати была приложением к личным амбициям карьеристов. 

А когда уходил с должности директора книжного издательства в министры – сотрудники плакали, понимая, что такого человечного человека у них больше может не быть. Человечного и профессионального. Многие удивлялись, как он находил возможность издавать литераторов из мокшан, эрьзян, русских, татар. Как мог уговорить начальство на издательское прославление «не местных» Шарифа Камала, Абрахмана Абсалямова. Во многом благодаря Степанычу татарский «Есенин» Хади Такташ стал в Мордовии одним из любимых у народа поэтов. Он не «национализировал» издательскую тематику, а имел способность выделять таланты, не обращая внимание на их национальную принадлежность.

Наверное, один только он из большой массы чиновничества назывался народным министром. Потому что он умел из массы явлений и событий выделить то, что нужно не кому-то из числа «избранных», а всем. Особенно это его качество было ценно тогда, когда он возглавлял Госкомитет по национальной политике, особенно в период националистического обострения у некоторых «активистов».

Но несмотря на его многолетнюю службу в системе государственной власти, он оставался быть ученым. Его изыскания по части народных промыслов, а потом фундаментальных публикаций на эту тему, имеют исключительное значение для науки. Он очень переживал, наблюдая исчезновение из народной жизни мастеровых людей. И поэтому приложил все свое старание, чтобы популяризировать урусовские валенки, мордовскую игрушку, матрешку, тавлинскую резьбу по дереву…

Он еще многое мог бы успеть сделать, организовать, исследовать, написать. Но остановился на взлете. Прощай, Степаныч!

Александр Пыков